Недолго
я пробыл в пустынной и разрушенной деревне Охтырке. Прокопа Руденко я
не нашел, а других знакомых у меня не было. За неделю в дальнейшем я
насмотрелся на бесчинства гитлеровцев и решил уходить. Но куда идти и
где искать партизан и подпольщик - я не знал и потому решил направиться в
родное мое село Хухра. Здесь я не был с 1925 года, со времени
трагической гибели моей мамы, а сейчас там доживала свою старость моя
незрячая бабушка Наталья Федоровна.
Если честно, то я не
рассчитывал надолго задерживаться в этой деревне, мне лишь над было
связаться с надежными и преданными людьми, которые помогут перейти линию
фронта. Я поселился в нежилой комнатушке бабушки и в самой деревне не
показывался.
В деревне обстановка была
небезопасная и напряженная. Оккупантов лихорадило от успехов Красной
армии под Москвой и действий здешних партизан. Перепуганные жандармы и
полицейский придирались к каждому и хватали всех по малейшему подозрению
и избивали.
И вот однажды и в нашей хвате появились
два полицая. Они приказали явиться в участок, а вот непосредственно в
самой полиции разговор был короткий. Начальника Федора Тимошенко
интересовало несколько вопросов. Я попал на особый учет. И вот однажды
ночь в сенях щелкнула щеколда..".
Видео по воспоминаниям Григория Давыдовича Алексеенко.
Недолго
я пробыл в пустынной и разрушенной деревне Охтырке. Прокопа Руденко я
не нашел, а других знакомых у меня не было. За неделю в дальнейшем я
насмотрелся на бесчинства гитлеровцев и решил уходить. Но куда идти и
где искать партизан и подпольщик - я не знал и потому решил направиться в
родное мое село Хухра. Здесь я не был с 1925 года, со времени
трагической гибели моей мамы, а сейчас там доживала свою старость моя
незрячая бабушка Наталья Федоровна.