"Через деревню, от Вязьмы, на юг к Угре, тянулись десятки тысяч пленных красноармейцев. В нашей деревне оставались раненые красноармейцы, и мы, девочки, стали по очереди дежурить. Всё это мы делали сами, никто нас об этом не просил. Мы сами собирались, составляли список дежурства.

Мы этот сарай госпиталем назвали, собирали продукты по всей деревне, люди для раненых давали картошку, хлеб. По округе бродило много бесхозных лошадей, их ловили, резали, сами ели это мясо и раненым давали.

Как то еще до моего дежурства приезжали партизаны из Знаменки, несколько здоровых ребят ушли с ними. Потом приехали немцы с Басовки, посчитали раненых, один немец спрашивает у меня: "Где остальные люди?". Он уже знал, что несколько ушли к партизанам. Чтобы никто больше не уходил, немцы решили двоих из оставшихся расстрелять.

У нас один раненый лежал, он гнил живьем, а сколько у нас он был? Это уже январь 1942, а он ни разу не приходил в сознание. Он всё время бредил, кричал, ходил в атаку, брал командование на себя".

Русская переводчица убедила немцев расстреливать не здоровых, а самых больных, немец согласился...